* * *

Вечер как вечер. Комната в два окна.
Мама уходит. Я остаюсь одна.
На ночь стакан кипяченого молока.
Спать не позднее одиннадцати. Пока.
Это такое счастье в двенадцать лет,
Это свободы будущей торжество,
Чаемой юности первый, скупой привет.
Взрослая девочка. Дома. Без никого.
Чаю с вареньем – и с книгой уплыть в рассвет.
Спать не позднее одиннадцати? Вот нет.

Я прихожу под утро. Квартира спит.
В кухне записка. В записке унылый быт.
Что-то про хлеб, про мусор и три рубля.
А у меня весна, и горит земля
Под каблуками, и крыша течет, журча,
Радостью, робостью, нежностью без ума.
Парус белеет, скудный забыт причал.
Девочка выросла. Девочка все сама.
Дряхлый будильник потряхивает зарю.
Мама встает и уходит. Я крепко сплю.

Редкое солнце в холодной дрожит воде,
Я возвращаюсь поздно. Любовь в труде.
Счастье в борьбе. Бобер победит козла.
Мама заходит редко. Долги. Дела.
Дети, они же внуки, ложатся спать.
Тусклая лампочка. Кухня. Извечный чай.
Выцветший свитер. Морщины. Седая прядь.
Много вопросов. Не хочется отвечать.
Да, разумеется. Ты, как, всегда, добра.
Только — не надо. Поздно. Тебе пора.

Ночь на исходе. Последняя ночь беды.
Холодно, очень холодно. Дай воды.
В окна вливается бледная немочь дня.
Белая кожа. Белая простыня.
Кружатся судьбы. Летят и ползут года.
Мы остаемся непугаными детьми,
Глупыми, старыми, маленькими детьми —
Только до той леденящей поры, когда.

Черное утро. Белая тишина.
Мама ушла. Я осталась. Совсем одна.